Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

– Давай помогу… – крепкая ладонь легла на ее пальцы, кисть задрожала. На полу расплылось пятно скипидара, Луиза покачнулась:

– Словно в море, когда штормит. У меня голова кругом идет… – Сэм только мог очень осторожно коснуться губами пылающей щеки девочки:

– От нее морем пахнет… – он не заметил, что целует дужку очков, – надо ей все сказать, прямо сейчас… – дверь заскрипела, с порога раздался удивленный голос:

– Луиза, тебя ждут к обеду, а ты еще не переоделась… – наследник «К и К» смерил Сэма долгим взглядом:

– Я думал, ты домой отправился… – отступив от Луизы, младший Берри независимо засунул руки в карманы холщовой куртки:

– Как видишь, нет. Мне надо поговорить с твоей мамой по важному делу… – добавил Сэм, – для этого я здесь… – сунув кисть в банку, спрятав раскрасневшееся лицо, Луиза выскочила на пляж. Проводив глазами бегущую наверх девочку, Питер хмыкнул: «Если надо поговорить, то пошли».

Серебряная ложка зазвенела о чашку веджвудского фарфора. Волк одобрительно сказал:

– Парень не с пустыми руками пришел, хотя что-то мне подсказывает, нуга предназначалась не нам с тобой…

В библиотеке особняка Бромли было тихо. Золоченые переплеты юридических трудов переливались в послеполуденном солнце. Вместо бюста Цицерона мистер Бромли водрузил на полки фото семьи. Марта рассматривала упрямый подбородок двенадцатилетней Леоны. Рядом со снимком виднелась газетная вырезка:

– Девочка из Нью-Йорка отмечает совершеннолетие на черном Юге. Пастор Кинг и Роза Паркс почетные гости церемонии… – Кэтрин стала одним из адвокатов еще толком не организованного движения, призванного покончить с расовой сегрегацией:

– Леона хотела, чтобы на ее бат-мицву, еврейское совершеннолетие, пришли друзья, негры… – объяснил юрист, – но все синагоги на юге сегрегированы. Местные раввины отказались проводить торжество в наемном зале. Кэтрин привезла раввина из Нью-Йорка, а пастор Кинг выступил с речью на банкете… – рассматривая фотографии Леоны, Марта не могла отделаться от мысли, что девочка ей кого-то напоминает:

– Меня саму в детстве, – поняла она, – только Леона выше и волосы у нее светлые… – в окне библиотеки промелькнул золотистый проблеск таких же светлых волос Луизы:

– Понятно, кому полагалась нуга, – усмехнулась Марта, – но Сэм сделал вид, что пакетик завалялся у него в куртке… – младший Берри и Луиза сидели на садовой скамейке. Подростков разделял вальяжно развалившийся на солнце рыжий кот:

– Инге пошел заниматься математикой с Ником и Питером, – вспомнила Марта, – а Полина спит… – леди Холланд еще укладывалась на дневной сон. Постная нуга таяла в рту, оставляя привкус ванили:

– На каникулах она любит поваляться в постели. Она еще малышка, а в школе с них строго спрашивают… – Инге оставался на ночь в особняке, а завтра проделывал обратный путь в Кембридж:

– Завтра приезжает Густи с парнями, – сказала ему Марта, – не след, чтобы кто-то знал о твоем визите… – она предполагала, что приглашение на конференцию придет доктору Эйриксену до осени:

– Ты ответишь русским согласием… – Марта разгладила смятую бумагу фальшивого письма, – все нужные сведения у тебя есть… – Инге получил описания Кепки и неизвестного юноши, следившего за Бандерой в Мюнхене:

– Следившего и убившего, – мрачно поправила себя Марта, – юноша нам известен, только имени его мы не выяснили… – она сама отстукала на машинке карточку кузена, сына погибшей Лизы и казненного в Америке Паука:

– СССР нашел его, вырастил, сделал из него свое оружие… – устало подумала Марта, – Инге я сказала, что, скорее всего, парень станет его куратором. Хотя физика изображать сложнее, чем историка. Надо хотя бы немного разбираться в науке… – она отпила кофе, перед ее сигаретой появился огонек зажигалки:

– Сидишь, бормочешь… – Волк забрал у нее поддельное письмо Констанцы, – значит, ты считаешь, что Кепка, то есть Эйтингон, еще в опале… – откинувшись на спинку покойного кресла мистера Бромли, Марта подергала жемчуг на шее:

– Господь его знает, – вздохнула женщина, – в Комитете пока сидит старый председатель, Шелепин. Если Эйтингону дали десятку после расстрела Берия, то его срок еще не истек. Но его могут использовать для консультаций… – Волк молчал. Марта всегда понимала по лицу мужа, о чем он думает. Присев на ручку его кресла, она прижалась щекой к теплой щеке:

– У нас дети, милый. Нам нельзя рисковать, особенно с Теодором-Генрихом, и его карьерой в ГДР… – она коснулась губами седых волос на светлом виске:

– Ему только сорок пять исполнилось в прошлом году, а он поседел. У меня тоже седина и морщины, а мне даже сорока не было… – Волк погладил острую коленку в американском нейлоне:

– Ты права, но Инге юнец. Джон и Меир, профессионалы, не вернулись из СССР… – Марта отозвалась:

– Ты вернулся, и не один раз. Инге встречался с русскими, – она помрачнела, – я за него почти спокойна. Он похож на тебя, мой милый… – Волк усадил ее рядом:

– Я польщен… – он весело улыбнулся, – значит, насчет пребывания Констанцы в колонии, – он помахал письмом, – полная ерунда… – Марта облизала сладкие пальцы:

– Роман, как на зоне говорят. Формально все сходится, письмо написано ее почерком, в ее стиле, на английском языке. Все знают, что Инге выпускник Кембриджа, что его альма-матер, лаборатория Кавендиша. Тем более, об этом знала Констанца… – Марта выпустила клуб ароматного дыма, – но я никогда в жизни не поверю, что письмо ее руки. Она мертва, она погибла в Северном море, как Степан и маленькая Марта… – вдалеке она услышала неприятный смешок:

– Те, кто мертвы, живы. Помни об этом, Марта… – женщина сцепила зубы:

– Пошла ты к черту. Я найду тебя, где бы ты ни обреталась, но сейчас мне надо думать о другом. Но Макс действительно восстал из мертвых, сомнений нет… – она взяла со стола блокнот:

– Парень, я имею в виду Сэма, прав, – задумчиво сказала Марта, – это отличная возможность пробраться в их логово… – перед пасхальными каникулами поварской колледж младшего Берри навестил визитер:

– Он говорил по-французски, – фыркнул парень, – но я могу отличить француза от боша, тетя Марта… – обходительный молодой мужчина, представлял богатых клиентов, ищущих домашнюю прислугу:

– В том числе личных поваров, – Марта постучала карандашом по белым зубам, – а визитер нам хорошо знаком… – едва услышав описание посредника, Марта вспомнила материалы по убийству Бандеры, полученные из Мюнхена:

– Адвокат Фридрих Краузе… – позвонив на Набережную, она заказала у дежурного справку. Краузе считался восходящей звездой немецкой политики:

– У него контора в Бонне, он занимается защитой прав рабочих и уголовными процессами, почти как Волк… – в справке говорилось, что Краузе, скорее всего, будет избираться в бундестаг:

– Зачем ему ездить в Швейцарию за поварами, – нахмурилась Марта, – здесь что-то неладное… – Сэм пожал плечами:

– Я с ним встречаться не ходил, я еще не выпускник, но ребята говорили, что он предлагал должности в Африке и на Ближнем Востоке… – Марта заметила:

– Ты подросток, и вообще штатский человек. Мы не можем просить тебя о таком… – Сэм ухмыльнулся:

– К выпуску мне исполнится восемнадцать. Что касается штатского человека, тетя Марта, то папа и дедушка воевали. Если надо отправиться на такую должность… – он кивнул на блокнот Марты, – то я готов… – Волк обнял ее:

– Думаю, у Сэма все получится. Ты думаешь, что Краузе только прикрытие… – Марта помолчала:

– Он мальчик на побегушках у Макса и остальной банды. Сэм справится, он внук своего деда, его не выбить из седла… – старый Берри на восьмом десятке лет ждал полета человека в космос:

– Я подготовил стенд в нашем музее, – весело сказал он Марте, – здесь я напишу:

– Великое достижение науки. Первый орбитальный полет… – старик добавил:

– Я помню первые самолеты, я обязан услышать о запуске ракеты, миссис Кроу… – стукнула дверь. Ник, с порога, облизнулся:

– Пахнет вкусно. Мы закончили, тетя Марта, когда чай… – краем глаза Марта увидела в саду темные волосы младшего сына:

– Он прощается с Берри. Я по глазам Питера вижу, что ему нравится Луиза. Ладно, ему тринадцать, это у него детское… – она сунула блокнот в карман твидового жакета: